Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный] - Анджей Сапковский

– Все ему рассказали, – мрачно заявил Гайн фон Чирне, командир вроцлавских наемников. – Не успел спросить, а вы уже все рассказываете. О розыске этого Белявы, о доносах… Все следствие ему раскрыли. Но, кажется, что он вам не нравится.

– Да так оно и есть. – Кучера сплюнул на каменный порог, растер плевок сапогом. – Не люблю сукиного сына. Но мне епископ приказал. А иметь врагом Грелленорта я не хочу. Вы бы тоже не захотели, поверьте мне.

– Верим. – Ульрик Пак легонько вздрогнул. – Слово чести, верим.

– Этот Белява мне ни брат, ни сват, – сказал Кучера таким тоном, будто оправдывался. – Прокляли его, значит, крышка ему, его дни сочтены. А с того, что я ему сказал, Грелленорту будет немного пользы, он не добьется большего, чем мы. Мы же две недели тому совсем случайно напали на след Белявы, так же и ратушные. Совсем случайно. Неизвестно, что он во Вроцлаве искал и что замышлял, где скрывался, каких и сколько имел сообщников…

– Грелленорт – чародей, – мрачно заявил Гайн фон Чирне. – Черной магией добьется того, чего вы не смогли.

По двору снова застучали копыта, Дуца фон Пак пустила коня диким галопом. Идущий по двору монах францисканец прижался к стене, паж в епископской расцветке заскочил за колонну, едва успел заскочить писарь, роняя и рассыпая охапку документов. Чирне и Гунт молча смотрели. Они кое-что знали о девушке, знали причину, которая привела Ульрика фон Пака во Вроцлав. Дуца, прелестная девушка с зелено-голубыми глазами и губками ангела, в Клемпине убила копьем двух бродяг и сельского придурка, без какого-либо повода, чем вызвала справедливый гнев клемпинского плебана. Рыцарь Ульрик прибыл к епископу с прошением, чтобы тот соблаговолил утихомирить попика, поносящего с амвона всю фамилию Паков.

Гайн фон Чирне кашлянул.

– Круто берет, – сказал он, – ваша дочь, господин Ульрик. В седле, я имею в виду.

– Сына Бог не дал, – ответил Ульрик Пак, будто бы оправдываясь. – Иногда я думаю, что, может, оно и к лучшему. Говорят, что природа поддерживает равновесие. Был бы сын, то, наверное, вязал бы крючком.

– Первым делом, – доложил лазутчик, переминая в руках шапку, – взялся его милость господин Грелленорт расспрашивать уважаемого господина Кучеру. Использовал магию, к тому же двоякую. Во-первых, чтобы проверить правдивость сказанного. Во-вторых, чтобы напугать. Но господин фон Гунт напугать себя не дал. Что он господину Грелленорту сказал, то сказал, но было видно, что недоволен господин Грелленорт и что злой.

– Он всегда злой, – скривился епископ Конрад, хорошо отхлебнув из бокала. – Говори дальше, Крейцарек.

– Потом, – шпик облизал губы, – побежал господин Грелленорт к ратуше, расспрашивал городскую стражу. А потом на Тумский Остров вернулся, ко Святому Кресту, расспрашивать клириков о праведном Отто Беессе, но не узнал ничего, кроме того, что каноник в первое воскресенье поста уехал в Рогов и тамочки сидит. Был также господин Грелленорт в доме «У золотого кубка», расспрашивал людей господина Эйзенрейха… Якобы ему Рейнмар Белява спас раненого пасынка…

– Это я знаю. Ты рассказывай о том, чего я не знаю.

– На следующий день пан Грелленорт навестил самого вельможного господина Эйзенрейха. Разговаривали они долго… О чем не знаю, невозможно было подкрасться настолько близко. Но хорошо было слышно, как очень громко кричали друг на друга.

– Ха! – прыснул епископ. – Если ты это слышал, то, значит, подкрался ты очень близко. Будь осторожен. Биркарт не глуп, догадается, что я приказал следить за ним. Ты знаешь, что он некромант. Если накроет тебя, можешь попрощаться с жизнью. И четырнадцать Святых Заступников тебе не помогут.

– Я тоже не лыком шит. – Лазутчик выпрямил свою никчемную фигуру, демонстрируя профессиональную гордость. – Не со вчера слежкой занимаюсь и магией тоже воспользоваться могу. Ваша милость хорошо знает…

– Знаю. – Епископ смерил лазутчика взглядом. – Еще бы. Я даже должен был бы тебя за твое чародейство сжечь, но сжалился. Но в городе с магией будь осторожен, поймают тебя на чарах – сожгут или утопят. Не смогу защитить, ибо как же мне защищать такого? Чародейство – это нарушение законов Божьих и человеческих. А ты ведь даже не являешься человеческим существом.

– Я человек, ваша милость. Наполовину. Моя мать…

– Я не желаю слышать о твоей матери. Ни тем более об отце, о каком-то там инкубе или другой нечисти. Говори о том, что тебе удалось выяснить. Что сделал Биркарт после визита к Эйзенрейху?

– Вельможный господин Варфоломей Эйзенрейх, я об этом вашей милости уже доносил, депонировал на имя Рейнмара из Белявы значительную сумму в конторе Фуггеров, в награду за спасение пасынка. Скорее всего он признался в этом господину Грелленорту, потому что господин Грелленорт сразу побежал в контору Фуггеров… А контора снаружи имеет сильную защиту от магии… О чем там говорили, я не знаю…

– А я, представь себе, знаю, без твоего шпионажа и без твоих чар. – Епископ протянул бокал в сторону прислужника, покорно склоненного с кувшином. – Потому что Фуггеров знаю. Следовательно, знаю, чем этот разговор закончился.

Камин в изразцах наполнял комнату теплом. Искусно украшенные дубовые сундуки и шкафы из явора, несомненно, были произведены в Гданьске, изысканное стекло – в Праге, а ковры и обои – в Аррасе. Компания Фуггеров заботилась о своем имидже. И имела для этого возможности.

– Мне очень жаль, господин Грелленорт, – повторил служащий. – Мне несказанно жаль, но мы не в состоянии вам помочь. Компания Фуггеров не располагает информацией, о которой вы спрашиваете.

– Располагает, – возразил Стенолаз, вглядываясь в светлое пятно на стене, оставшееся после снятой оттуда карты. – Хорошо знаю, что располагает. Только вот ею не поделится. Потому что сохранение коммерческой тайны сделала своим принципом.

– А разве, – теперь служащий улыбнулся, – это не одно и то же?

– Коммерческой тайной нельзя прикрываться там, где речь идет о преступлении. Об интересах государства и благе веры. Рейнмар из Белявы, которого видели, когда он в феврале заходил в контору компании, – это уголовный преступник.

– Рейнмар из Белявы? Кто это? Что-то не слышал.

– Рейнмар из Белявы, – по внешнему виду Стенолаз мог бы служить образцом спокойствия и терпения, – это еретик, на которого наложена анафема. Об этом извещено по церквям. Не слышать об этом – грех.

– У компании Фуггеров есть купленная в Риме оптовая индульгенция.

– Проклятому стакана воды нельзя подать, не то, что принимать в конторе и вести закулисные переговоры.

– Если бы это дошло до Святой Курии…

– Компания Фуггеров, – прервал спокойно служащий, – выяснит и уладит дела со Святой Курией. Так, как это делала до сих пор. То есть, быстро и гладко. То же касается вроцлавского епископа. Которому ты, ваша милость господин Грелленорт, служишь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});